Житель оккупированного Луганска: Мы выдаем видимость жизни за саму жизнь, мы имитируем жизнь

Сама жизнь в оккупированном Луганске больше похожа на слабенькую тень самой жизни. Нет самого завтра. Есть жизнь сегодня на сегодня по принципу прожил день – и слава Богу. Или прошел день – и ладно. Мы имитируем жизнь в "столице" и ее размах.

Мы живём в эру глобальной имитации. Мы лучшие из иллюзионистов, выдающие видимость жизни за саму жизнь. И это, кажется, касается всего вокруг нас.<

Зачем сейчас жениться, если нигде, кроме «республики», это не будет актуально? Модная философия нового времени. Удобная, увы, чаще для мужчин. Иногда к этому добавляют, что не те сейчас времена и доходы для свадеб. А как говорила героиня одного известного фильма, времена всегда одинаковые...

Жизнь за счёт стрессов стала торопливой и сжатой. Как гофрированная бумага. В сложенном виде мало, развернёшь – целый лист. Многие торопятся ухватить свой кусок пирога прямо из печи, пока не остыл. Одинокие женщины цепляются за «ополченцев», потому что мужчин в какой-то момент стало много, и появился выбор. Их вчерашнее прошлое никому не интересно, а вместе с ним и оставленные где-то семьи. В разговорной речи появился даже особый статус «жить с «ополченцем».

Вы когда-нибудь слышали, чтобы говорили о ком-то только по признаку его профессии? А это емкое «ополченец» стало чем-то вроде набора свойств и личностных характеристик: всегда занят на «службе» и «работает» сверхурочно, любит выпить, «рубит» большие деньги, но не имеет времени чем-то помочь и дома его почти не бывает. Для семьи – странный претендент. И всем понятно, что женщина нашла, наконец, мужика, и рассчитывает что-то решить с его помощью в своей жизни, и наивно верит в такую вот хромающую на обе ноги семью, иллюзию семьи или её имитацию.

Сама жизнь тоже больше похожа на слабенькую тень самой жизни. Почти везде можно услышать, что с такими зарплатами человек выживает, а не живёт. Тянет до следующей зарплаты, сглатывает слюну у мясных витрин, мандражирует – вдруг задержат с выплатами в этом месяце. И не скрывает того, что удовольствия у него – ровно в день зарплаты и, может быть, ещё на пару дней. Нет поездок в отпуск, нет моря, нет ночных прогулок по любимому городу, нет открытых границ, нет свободы передвижения и чёткого понимания того, что будет завтра.

Нет самого завтра. Есть жизнь сегодня на сегодня по принципу прожил день – и слава Богу. Или прошёл день – и ладно. Практически все планы пенсионеров связаны со второй пенсией. И этот долгоиграющий и многотрудный процесс вытесняет все. С этим ложатся, с этим встают. Под эти походы покупают сумки на колёсах и тележки. Это стало стержнем и паническим страхом – потерять пенсию.

Имитацией стали праздники от невозможности купить то, что хочется. Имитацией стало телевидение с подающейся нам информацией, правдивость которой осталась в тысячных после запятой. Телевидение стало иллюзией хорошей жизни. Реклама доставки выбранного товара в любую точку России раздражает, как и сама реклама дорогих вещей из разряда излишеств.

Раздражают новости об улучшении жизни в России, которые мы вынуждены впитывать в себя со всех телеканалов, имея альтернативой только выключить телевизор вовсе. Угнетают и раздражают новости о минимальных пенсиях, которые стали в России теперь 14000 рублей, и искреннее сокрушение ведущего о том, что это, конечно, мало, но уже что-то. И мы чувствуем себя при этом странно с «нашей» минималкой в 2000 рублей, что в семь раз меньше того, что получают бедные россияне.

Мы имитируем жизнь в «столице» и её размах. Имитируем радость на митингах и ликование на массовых шествиях, но не скрываем эмоций среди коллег, когда узнаём, что идти нужно обязательно. Мы радуемся новой работе взамен потерянной с войной старой. Мы ловко выдаём пересечения по надобности границ туда и назад за туры и вояжи. И в этом случае мы лукавим сами с собой.

Мы привычно лукавим каждый день, имитируя радость от работы в новом коллективе, но тоскуя до боли в сердце и навязчивых снов по прежним коллегам. Мы имитируем радость при встрече с осколками нашей прошлой жизни и уверяем, что всё хорошо, у нас, конечно, всё хорошо – вот и окна новые вставили взамен выбитых ещё летом 2014-го, выдали стекло и дали штапик…

Имитацией стала «учёба» – оттого, что нужны не знания, а стипендия и «диплом». И имитируют в этом случае все – и те, кто учит, и те, кто учится. И процесс глобальной образованности является самой большой профанацией из возможных, потому что «учёба» стала для догадливых просто прибавкой к пенсии. Обмани меня, и я тебе поверю.

«Армия» набирает тех, кто готов «защищать родину», а новобранцы идут «служить» только за длинным рублём. И ни жителям «республики» не нужна такая защита, ни «защитникам» не нужна эта война… И сама война – фокус вроде сильнейших иллюзий Дэвида Копперфильда. Мы знаем, что идёт война, но ездим к «врагу» за салом и лекарствами, вырываемся на ту сторону вздохнуть, чтобы, решив вопросы, снова жить в «надёжном тылу».

Мы завидуем тому, что переселенцы получают помощь, и не брезгуем жить там и здесь, мотаясь за выплатами. Мы считаем себя пострадавшими, но понять, кто нас обидел, уже не можем. Мы имитируем бывалость, разбираясь по звукам в орудиях и следах от пуль. Мы имитируем бодрость и просим поставить «Вставай, Донбасс», будто бы нам всё ни по чём, но нас косят инсульты и мы теряем друзей, переживших войну, но не выживших в мире.

Мы имитируем планы, хотя постоянно срезаемся на них же: «Дожить бы» и «Поживём-посмотрим». Мы уверяем всех и себя, что не знаем того, что будет завтра, не говоря уже о том, что будет с нами этим летом. Мы не покупаем крупных вещей от того, что, может быть, снова придётся бежать. Мы не верим тишине и приседаем от резких звуков, но уверяем всех, что уж теперь с нами точно всё хорошо…

Мы стали прекрасными имитаторами собственной жизни. И как это бывает, стали сами верить в то, что всё происходящее с нами и есть жизнь.

Виталий Коршунов, преподаватель, город Луганск