Моня, который был всем друг.
- Уважаемый, вы знали Моню? Ибо если вы его не знали, считайте, что ваша жизнь не удалась. Она прошла мимо большого яркого праздника. На таком - обычно много разноцветных палаток. В них законопослушные граждане предаются единственно возможной для них утехе - жрут горькую вперемешку с пивом и орут песни о любви к родине.
- А... Вы о том милом человеке, который научил всю улицу пить стоя, с горла, спиральной струей и загоняя вермут прямо в готовый на разную подлость желудок. Что вы! Как же не знать Моню?! Что вы! Чистейшей слезы человек. Однажды мы с ним сидели в парке, смотрели на обнаглевших голубей и он мне тихо так говорит:<
- Что? Так и сказал?
- Клянусь, именно так. Я ему говорю:
- Ну, хорошо. А как же мои деньги? Это ведь из оплаты моего несносного труда.
А он смотрит на меня детскими наивными глазами и отвечает:
- Что такое деньги, когда у Мони пропало чувство внутренней обеспеченности, а на улицах продолжают людей давить машины? Когда-нибудь настанет время, когда ты будешь с упоением рассказывать, как помог жалкой советской бумажкой Моне в трудную минуту.
- И что вы думаете? Я теперь вот сижу тут с вами, в этой драной забегаловке, ем гадость, которую вездесущие турки называют шаурмой, пью подпольную водку и рассказываю вам о Моне. А он, зараза, сейчас прохлаждается в министерстве за большие деньги и давно забыл - кто такой Геша. Как вам это? А?
- Моня? В министерстве? Надеюсь, не в нашем!
- Да, нет, конечно. В нашем - интеллигенты не требуются. На исторической родине. Вы представляете себе: сидит Моня за большим канцелярским столом, в галстуке и дорогих, из тонкой кожи, туфлях, впускает на большой скорости в себя литровую бутылку вермута. А потом пишет финансовый отчет. А? Картина...
- Увы! Говорят, он больше не пьет. И, вообще, я думаю, Моня - уже давно не Моня. Которого мы с вами знали. Рассвет на грязной улице в молодости после хорошей пьянки сильно отличается от восхода солнца за большим окном в кабинете с удавшейся жизнью... Ну и хрен с ним... Еще по стаканчику?