Из беспрецедентной нелегальной войны и выход, очевидно, не может не быть беспрецедентным. А изобрести его не получается. Потому что интересы сторон непримиримы.
Попробовали было искусственно примирить их в минском протоколе, но ничего путного из этого не получилось. Одна сторона, киевская, не могла согласиться на признание ДНР и ЛНР и их упоминания в протоколе не допустила. Другая сторона, московская, не могла отречься от ДНР и ЛНР, ибо то равносильно было бы краху всей ее политики на украинском направлении, но их неупоминание в протоколе допустила. С тем, чтобы через несколько дней допустить объявление Донецке и Луганске выборов парламентов и глав республик этих самых ДНР и ЛНР, а после их проведения 2 ноября выразить "уважение к волеизъявлению населения". И, тем самым, попрать букву и дух минского протокола, одновременно заявив, что проведенные выборы этой букве и духу строжайшим образом соответствуют, и требуя возобновления переговоров с учетом их результатов.
Против переговоров никто, разумеется, не возражал. Все были "за" - и Киев, и Париж, и Берлин, и Вашингтон, и Донецк с Луганском. И с тем, чтобы в рамках исходного протокола все было, тоже никто не спорил. Да только понимали его по-разному. Непримиримо по-разному. Поэтому весь декабрь во всех заинтересованных столицах говорили о том, что в Минске надо встретиться. Лидеры государств говорили друг другу по телефону, что надо встретиться. Неоднократно назначались даты этих встреч, но потом отменялись. А когда в конце года переговорщики все же в Минске собрались, быстро выяснилось, предмет переговоров так и не появился. Выход из беспрецедентности нелегальной войны требовал беспрецедентного примирения непримиримых интересов. Вот и пробовали это делать целый месяц, но каждый раз упирались в невозможность договориться о том, о чем именно предстоит переговариваться.
Начало нового года ознаменовалось заявкой на примирение непримиримого повышением статуса переговорного формата с минского до нормандского. Повысить не удалось - готовности изобретать беспрецедентное не обнаружили ни Меркель, ни Олланд, ни Путин, ни Порошенко. Ну а как называется состояние конфликта, в котором интересы сторон непримиримы? Оно называется состоянием войны. И если нет возможности выбраться из него в состояние мира или хотя бы устойчивого перемирия на взаимоприемлемых условиях, то одна из сторон, переговорные позиции которой самые слабые (а самые слабые они у нарушителей прежних договоренностей, т.е. у Москвы и Донецка с Луганском), неизбежно попытается усилить их активизацией военных действий. Это мы в последние дни и наблюдаем.
Да только не сулит ведь активизация нелегальной войны выходу из созданной ей беспрецедентной ситуации. И сколько все это может в таком случае продолжаться?
Игорь Клямкин, страница в ФБ
