В это трудно поверить, но в оккупированном Луганске сейчас действует греко-католическая церковь. Настоятель тамошнего прихода отец Михаил Ющишин – родом из Франковска. Когда началась война, он перевез жену и двух дочерей сюда, а сам вернулся, чтобы и дальше открывать двери храма для верующих... хоть и осталось их там очень немного.
Непросто было всегда
Жена отца Михаила Оксана рассказывает, что в Луганск они оба поехали сразу после окончания вузов, еще 16 лет назад. Тогда, как и сейчас, в городе была одна-единственная религиозная община УГКЦ, в области – еще две, третья открылась позже.
«К нам всегда относились настороженно, – вспоминает она. – Всегда чувствовали ту антиукраинскую линию местной власти. УГКЦ никогда не запрещали, потому что по закону не могли, но вот не хотели выделять участок под церковь. В 2012 году даже приезжал Блаженнейший Святослав, встречался с мэром, с заместителем председателя ОГА, все обещали, а потом опять... не можем, нет».
В конце купили одноэтажный домик в частном секторе, сняли верх, достроили купол, а еще алтарь, это и была их церковь. Рядом построили двухэтажный дом, он служил резиденцией.
«В конце концов, это неплохо выглядело, – говорит женщина. – И люди были довольны. Муж всегда говорил, если бы была поддержка от церкви, от государства, если бы там действительно строился украинский мир, то все оно выглядело бы иначе. А так – все делали на энтузиазме патриотических людей».
Среди прихожан в основном была сознательная интеллигенция, немало выходцев из западной Украины, но были даже русские по происхождению.
«Я просто порой удивлялась, откуда у них за Украину так болела душа», – добавляет Оксана.
На тех людях все и держалось – организовывали различные мероприятия, поездки в западные места и т. д. Это был такой островок украинства, которому, к сожалению, не дали перерасти в нечто большее.
Когда началась оккупация, семья священника до последнего не верила, что им придется убегать. Думали, будут нужны там, как был нужен Михайловский собор во времена Майдана. Может, и раненых придется лечить, потому что среди местных антиукраинские настроения были на пике. А еще собирали помощь для наших солдат.
Поехали летом 2014-го.
«Тогда уже метров за 200 от нашего дома разложилось целый городок – зенитки, другое военное оборудование, – вспоминает Оксана. – И мы поняли, что уже ничего не будет, что все стратегические объекты заняли боевики, разместились в спальных районах, школах, садах...».
А вокруг – тишина
Как и большинство переселенцев, они ехали с мыслью, что это временная оккупация, взяли дочкам путевки в санаторий в Трускавце, а сами отправились во Львов. Там стала искать работу. В Луганске Оксана преподавала в университете Шевченко, а еще работала в управлении культуры ОГА. Поэтому во Львове пошла искать работу преподавателя.
«Один из ректоров говорит – а почему бы вам не вернуться до Франковска? Мы так и сделали, – рассказывает Оксана Ющишин. – Арендовали квартиру. Это чудо, но мне удалось по переводу устроиться в ОГА, на ту же должность, а еще прошлый учебный год работала в медуниверситете совместителем».
А отец Михаил вернулся в Луганск – к своей церкви. По-другому просто не мог. Хотя большинство прихожан давно уехала из города, там все же остались люди, которые в нем нуждались.
«Они очень ждали, что наши придут, что Украина не такая, она их не оставит, но государство ничего не сделала, она их просто бросила, – говорит Оксана. – Отец Михаил говорил – то получается, что и церковь бросает. Если я не поеду, то этого не сделает никто».
Во-первых, других священников туда просто бы не пустили, а у него хоть прописка луганская. Во-вторых, там уважение, которая служит определенной защитой.
«Знаете, даже равнодушные или пророссийские люди уважали Любомира Гузара, – объясняет женщина. – Они знали, что это мудрый человек. Подобный авторитет имела и наша церковь. Отец Михаил возглавлял «Просвиту» в одном из микрорайонов, часто выступал с различными докладами, его приглашали на радио и телевидение, насколько это позволяла власть, были хорошие отношения с другими конфессиями. Поэтому решил, что должен ехать».
Кроме того, не мог бросить на произвол судьбы и саму церковь, пусть она и небольшая, но созданная в мечтах, возведенная с нуля.
«Есть и другая сторона ситуации, чем ему здесь заниматься? – грустно улыбается жена священника. – Местная церковная власть просто закрывает на нас глаза. Сюда приехали три семьи священников, ни одному не помогли не то что работой, даже жильем».
Что сейчас вокруг этой церкви? Оксана говорит – тишина. Никто не видит от нее реальной угрозы, 90 % прихожан уехало. Осталось с десяток людей старшего возраста. Самопровозглашенная власть держит все под контролем, навещают, общаются со священником, напоминают, что надо пройти перерегистрацию. На сегодня позиция церкви – не перерегистрироваться.
Ненависть росла годами
Почему оккупация стала возможной, почему местные люди тогда поддержали сепаратизм и боевиков – это вопрос не одной научной работы. Но что там удалось прорастить ненависть к Украине – это факт.
«Уже тогда, в начале оккупации, меня это поразило, – рассказывает Оксана Ющишин. – У нас рядом с домом были общежития, начали выселять студентов, потому что туда должны были заехать чеченцы-кадыровцы. Я помогала одной девочке, которая родом с Тернопольщины, собирать вещи. Коменданты, охранники настолько ждали – «наши придут!» – что у меня отбирало язык. Как можно – люди, которых ты никогда не видел, не знаешь, какой они веры, которые пришли с оружием в руках?! А ты их ждешь...».
Говорит, когда еще не было войны, над пророссийскими настоями никто как-то не задумывался, каждый занимался своими делами – дети, работа и т. д. А все это потихоньку реализовывалось много лет. В свое время, вспоминает она, по работе исследовала газету областного совета за времена Независимости, и в публикациях очень хорошо просматривалась красная нить, как искусственно выращивала ненависть ко всему украинскому. Для чего? Теперь уже понятно.
«Власть очень активно сотрудничала с Ростовской областью, возили туда учащихся, учителей, было создано очень много пророссийских организаций, именно таких правых и агрессивных, в них были современные офисы с компьютерами, в областной библиотеке им принадлежало целое крыло, где проводили различные вечера и подпитывали эту русскую линию».
Сейчас же Луганск, говорит Оксана, - депрессивная зона. Но на улицах уже стало больше людей, работают школы, садики, вузы. Дети из области, даже из подконтрольных Украине территорий, доезжают туда на обучение.
«Всегда есть процент идейных людей, которые или принимают, или не принимают, и всегда есть те, которые приспосабливаются – «если не стреляют, то можно жить», – вздыхает она. – И хоть я не аналитик и не пророк, но думаю, что такая ситуация там на долгие годы».
