Бытовые отходы - "ликвидная валюта", источник выживания для рубежанских бомжей на полигоне

Бомж по кличке "Деревяшка", рассказывает как  он и его "коллеги" на рубежанском полигоне ТБО (твердых бытовых отходов) собирают и сдают за деньги приезжающим "хозяевам" отходы центральной городской свалки. Некоторые из сборщиков ТБО практически живут на свалке, болеют туберкулезом, замерзают, трагически погибают

Для них крик "заводская", как  для моряков - "полундра"

Прошел я на центральную городскую свалку с трудом. Меня встретили, как в сказке "Огниво", три огромных собаки. Еле отбился... Вот и место жизни бомжей - рабочих свалки. Перекур у них как раз. Знакомлюсь. Делаю снимки. И тут уже на меня набрасываются сборщики ТБО, чтоб не фотографировал их. Конфликтная ситуация. Но вдруг кто-то крикнул: «Заводская!» - и человек пятнадцать «рабочих» полигона с тяпками, совками, лопатами наперевес, бросились за проезжающим ЗИЛом к месту выгрузки мусора. Мощный Алик бежал первым, размахивая грязным полипропиленовым мешком. На самом деле этого здорового мужика звали Александр. Возможно даже, что в свои «за сорок» он (до свалки) удостаивался и отчества. Но кто об этом сейчас вспомнит? Вряд ли даже он сам.  Сентябрьское солнце бабьего лета, более уместное и более желанное на пляжах, стыдливо освещало расковырянные грязные мусорные кучи, потные лица бегущих, их скудную всесезонную одежду. За счет широкого шага высокий Алик легко опережал остальных бомжей, покорно семенивших за ним по ранжиру силы. В конце пелотона усиленно хромал "Деревяшка" - бывший шахтер. Эта кличка, «погоняло», (как он сам потом расскажет) ему досталось за больную ногу, которая своей «несгибучестью» больше была похоже на деревянный протез. Замыкала группу соискателей места под солнцем (обязанности которого исполнял полигон) хрупкая Мария. Свои тридцать пять лет от роду она сокрыла от постороннего взгляда старым тряпьем, прядью слипшихся волос, непонятного цвета, прикрывавших наполовину глаза, которые навсегда потеряли былой озорной блеск. Никто меньше пятидесяти теперь ей не дал бы. Марию еще называли "бомжичкой" ее собратья - «археологи» свалки. Все бежали дружно за грузовой машиной, как цыплята за курицей - наседкой..

Перекур

Самогон, кусок торта и палочки Коха

Деревяшка откатил в сторону от ЗИЛа свою добычу - наполовину ржавую стиральную машинку «Рига» и очень старенький телевизор «Рубин», возможно, радовавший когда-то советскую семью еще прямыми трансляциями хоккейных матчей суперсерии Канада – СССР. К нему подошел Алик.

- У меня слово «бомж» вызывает решительное отвращение - начинает свой рассказ Александр (Деревяшка). Таковым я себя не считаю, хотя и нет определенного места жительства.  И вот уже большое число лет брожу со всеми обитателями полигона по мусорным холмам. Да, у нас здесь своя жизнь, свои, как сказать.... ранжиры.  На вершине пирамиды - «металлисты». Это бомжи, старожилы свалки, которые занимаются сбором цветного и тяжелого черного металла. Ниже – сборщики легкого черного металла, жести. Ниже – сборщики макулатуры. И совсем дауны – собирающие стекло и пэтбутылки. Перейти из даунов, например, хотя бы в жестянщики – почти невозможно. Раньше надо было заплатить приемщику большие деньги, которых у нижнего полигонского сословия практически не бывало. Теперь приемщика нет, платить некому, и переход практически невозможен...После того, как с очередной разгрузкой мусорного добра было покончено, к Деревяшке подошел Алик, который был явно удовлетворен объемом своих мешков с макулатурой.

- Сегодня у меня день рождения, - радостно отрапортовал бывшему шахтеру Алик. – Ты тут самый правильный мужик, хочу с тобой выпить. - Алик присел рядом на деревянный ящик, поставил большую старую дамскую сумку себе на колени и извлек из нее бутылку мутной жидкости. Потом запустил обе руки в сумку и осторожно достал замотанный в несколько слоев рваной газеты большой кусок торта. Разложив нехитрый закусон на другом деревянном ящике, Алик довольно процитировал: «Кушать подано. Садитесь жрать». 

Я приготовился записывать рассказ Деревяшки, но вот - возникла обеденная пауза. Представил мысленно палочки Коха маленькими агрессивными солдатиками. Тысячи оных обступают со всех сторон сладкий кремовый кусок, грозя последующей атакой на организм закусывающих, уничтожающих кусок торта - шикарного угощения (по меркам свалки). Но Деревяшка ничтоже сумняшеся стал совмещать прием пищи и свой сказ.

"Осетин погиб - шнурки были развязаны"

- На полигоне жизнь бомжа ничего не стоит. Если раньше милиционера называли "мусор", то сегодня бомж здесь среди мусора - мусор точняк. Вот он был, вот его не стало, и никому никакого дела нет, что с ним произошло. Мы здесь как на острове живем. Если на большой земле жизнь человека резко теряет цену, то здесь тем более. Почему жизнь теряет цену? Да война потому что, да еще вирус этот, с короной. Каждый день военные сводки и вирусные сводки на пару рассказывают о погибших и умерших. Смерть, как  костяшки на счетах, щелкает человеческие жизни. Кто уж там о бедном умершем или погибшем бомже замолвит слово?

Был тут такой Колюнчик. Не Коля, не Колян, а именно Колюнчик. Скользкий такой, хитрый. Народ очень точные клички дает. Жил в заброшенном бараке, одноэтажном. Общага раньше была на Металлисте. Зимой на полу комнаты разводил костер, согревался. Ухаживал еще за старушкой какой-то. Кто говорит, что это его мать была. Огораживал свой костер на полу кирпичами, чтоб не загореться. Не помогло. Сгорели. И он, и его мама. А Вот недавно ушел навсегда в небо, наверное, по Млечному пути Осетин. Осетин - это не кличка. Хотя на полигоне, как и в тюрьме, в основном кличка (погоняло) у бомжа. Как клеймо. А вот Александр действительно был родом из Осетии. Не знаю, то ли война его сюда выгнала, то ли любовь, а потом несчастный брак. Но в итоги он - бомж в Рубежном. У  нас шахтеров крик Шувалов идет означал - срочно сматываемся с этого места, будет обвал. Шувалов - под землей - как Снежный человек на земле. Образ. Призрак такой. Он идет -  опоры шатаются, крысы убегают, значит обвал скоро будет. А здесь, ты уже слышал, -  главная команда - Заводская! Значит, надо все бросать и бежать раскапывать высыпанное и засовывать все по мешкам и баулам... Макулатуру, железяки, поломанную аппаратуру в надежде на цветной металл... Вот и тогда на крик "заводская" Осетин рванул раньше всех. Бежал рядом с машиной. Шнурки были развязанные. Наступил - и под колесо попал. Под заднее. Значит, водитель не виноват. Отнесли его, рядом с могилками кладбища закопали. Крест какой - никакой поставили. Мы тут с кладбищем, как двоюродные соседи, и по расстоянию рядом, и по жизни - долго мимо него нам не ходить.

У контейнера возле дома

Был и семейный подряд на полигоне: мама, папа и дочка"

Все собранное добро наше можно сдать в цех сортировки, предприятие здесь недалеко, частное такое. Есть в городе приемные пункты макулатуры, металлолом принимают вообще, наверное в пяти точках. А здесь, пожалуйста, - все включено, как крутые отдыхающие говорят: и забрали у тебя собранное сами, и взвесили, и наличные тут же выплатили. Вот оно счастье бомжа - живи не хочу. Работают на полигоне до 20 человек. Работают в основном одиночки. Но был как в советские времена и семейный подряд: мама, папа и восьмиклассница дочка. Даже не знаю, ходила она еще в школу или на восьми классах все и закончилось. Но все трое были здесь всегда вместе. Собирали, обедали вместе, а потом шли на Силикатный район. Там у них был домишко хоть какое. Я когда-то заходил в гости, когда отца хоронили, все-таки вместе часто выпивали... Да, умирали они от тубика (туберкулеза).  Года четыре работали. Потом мать умерла.. Дочь,  когда одна осталась, перестала сюда ходить. Не знаю, куда она девалась... Может, работает где...

"После того, как мне прострелили ногу, я предпочитаю помалкивать"

- Раньше я работал на шахте,  Первомайской, что на Приволье. Причем, бригадиром. Но рассказывать о шахтерской жизни, я так понимаю, не нужно... О призраке Шувалове я уже сказал...Жаль...Интересная  жизнь была. Хоть тоже тяжелая.  На мы крыс с "воздушками" охотились. Они, сволочи,  тормозки наши шамали. А на свалко... другая жизнь.

 Я мужик крепкий, закаленный. В двадцатиградусные морозы мог с женой оставаться на свалке, когда надо было сторожить свой металл. Раздевались догола, укрывались матрацами и согревали друг друга телом. И не замерзали. А замерзнуть здесь нашему брату – раз плюнуть. Ну, максимум, - два раза. Попандопуло прошлую зиму замерз поздней осенью. Так это еще больших морозов не было. Выпил. Заснул под утро на земле – и привет. 

- Попандопуло? Из Одессы что ли?

-  Да какая там Одесса. Он моря никогда не видел, как и я. Так, заливает много, анекдоты рассказывает. Вернее... рассказывал.   

- А где жена твоя?

- Ее уже нет... Совсем нет.

- А что у вас за приемщики?  На малом предприятии  сортировки ТБО (которое находится в двух километрах от вас), говорят, что это конкуренты рубежан - северодончане? 

 - Да,. думаю, из Северодонецка. Но проверять и спрашивать нет никакого желания. Это может дорого стоить. После того, как мне прострелили ногу, я предпочитаю помалкивать. Всех нас это устраивает, что прямо к нам приезжают ребята, ставят весы, взвешивают сбор каждого и с каждым сразу рассчитываются наличными. Не надо нам никуда таскать мешки и баулы. Да и попробуй их потаскать. Лет восемь назад здесь, прямо на центральной городской свалке, был приемный пункт. Он давно стоял. Еще с бандитских годов, малиновых пиджаков. Был сарайчик, были большие  железные весы, на которых приемщик взвешивал собранную макулатуру, стекло, пэтбутылку, жесть, чермет и тут же рассчитывался с каждым за собранное и сданное им. При мне было три приемщика. Первый сам ушел... Говорили, что заболел тубиком. Здесь это, как говорят, профессиональная болезнь. Много здесь умерло от тубика. Так что, вполне возможно, что и тот приемщик заболел. Второго (по кличке Даун) выгнал хозяин - крутой бизнесмен, который имел крышу у местной власти,  в горсовете. Этот даун был жестким, мат на мате, чуть что не так - бил в зубы. Его все боялись. 

Вернее, не все. Метальщиком было наплевать на этого боксера - дауна. Они были, как говорят, государство в государстве.  Они собирали даже не чермет,  его они позволяли собирать другим, а вот цветной металл: медь, алюминий, бронзу они никому не позволяли собирать. Да, тогда метальщики в день зарабатывали, как мы в месяц. Но это была мафия. Заводская машина вместе с мусором вывозила цветной металл с завода. Его туда, конечно, сбрасывали сами заводские, короче воровали. Цветной металл находили, очищали от мусора метальщики и передавали... в общем, куда надо передавали.  Давно такого нет. Людей тех нет. Да и самого "Красителя" уже нет. Сейчас другие "заводские"... И знаешь, кто руководил метальщиками? Двадцатилетняя девочка.

Рубежанское ТП по сортировке твердых бытовых отходов

Они были обречены на любовь

Но это была непростая девочка. В то время малиновых пиджаков многие спортсмены уходили в бизнес. Она была каратистка с черным поясом. Об этом не знал новый приемщик, а они друг друга полюбили. Еще бы, представляешь, его звали Руслан, а ее - Людмила. Они были обречены на любовь. Так говорил сам приемщик. Но когда он узнал, что его любимая - глава банды, он расстроился, они рассорились. В это время шла борьба за полигон между нашим хозяином и севередончанами, которые наехали на нас на всех и заставляли работать на них, чтобы им собирать металл и все остальное. Я как-то возмутился, когда они приехали на крутых тачках, но мне прострелили ногу. Вот с тех пор я хромаю и кликуха у меня "Деревяшка". После этого никуда не вмешиваюсь. Мне все равно... Вон мой блиндажик, землянка... Моя хатка. Она с краю. Да... а история любви атаманши и приемщика печальна. Приехали северодончане, начали искать Руслана, так как он был главным противником чужаков и был верен своему хозяину. Его решили попытать паяльником, тогда это было в моде. Людмила вступила в схватку за него с тремя бандитами. Да... разбросала их... Но в нее просто выстрелили потом. Руслан нес ее на руках через весь полигон. Нес в больницу. Уже мертвую.

"В свое неопределенное место жительство я только ночью спать хожу"

Смотрю на рабочих полигона: закаленные, черные, одетые, как летом, едят что попало среди гор мусора. Имеют особый иммунитет? Быстро темнеет. Многих я сфотографировал, а главного рассказчика Деревяшку - нет. Спохватился я, да рассказчик и не сильно - то хотел, чтобы я его клацнул. Говорит, что не в форме он. Да и еду надо готовить. "Не хочу, чтобы мое лицо где-то обсуждали", - говорит. - Домой я только спать хожу, а были времена и здоровье - здесь до декабря ночевал. Землянка у меня была хорошая. И буржуйка даже была".

 Оседающая на землю темнота помирила нас. Сфотографировал: и лица не видно, и как бы главный герой зримо все-таки присутствует. Между тем совсем стемнело. Огромная, как собака Баскервилей, ночь разлеглась на весь полигон, и никуда от нее не уйдешь ни по млечному пути, ни по лунной дорожке.

Материал подготовлен в рамках проекта «НГО и медиа: новый формат сотрудничества» реализуется ОО «Медиапространство Украина» при техническом администрировании ЗУРЦ в рамках Программы ООН по восстановлению и развитию мира при финансовой поддержке правительств Дании, Швейцарии и Швеции.

Мнения, замечания, выводы или рекомендации, изложенные в этом материале, принадлежат авторам и не обязательно отражают взгляды ООН и правительств Дании, Швейцарии и Швеции.